/ Фото: Сергей Николаев
Перелет из Стамбула до Антакья (большой город неподалеку от турецко-сирийской границы) занимает почти два часа. Около набережной реки Аси мы замечаем стоянку такси и, быстро сторговавшись за 20 долларов с водителем одной из машин (здесь они все выкрашены в ярко-желтый цвет), отправляемся непосредственно в приграничье — городок Рейханлы. Мы хотели побывать в Адане, Кахраманмараше или Газиантепе. Ведь именно там расположены выделенные по просьбе официальной Анкары Нидерландами, США и Германией ЗРК "Пэтриот" (от каждой страны — по две установки). Но еще в Стамбуле нас предупредили: в эти районы журналистам ехать нельзя. Могут арестовать...
"ТУРЦИЯ ВСЕ ЕЩЕ МЕЧТАЕТ ОБ ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ"
Узкая "двухполоска" в турецкий городок Рейханлы пролегает над одной из бухт Средиземного моря и петляет между плодородными полями. Единственным напоминанием о том, что мы приближаемся к границе с утонувшей в крови Сирией, являются светло-зеленые вышки и пограничники с автоматами. Вдалеке видны горы в шапках из темных туч. Где-то там, в одной из пещер, находится древняя христианская церковь, в которой, по преданию, проповедовал Святой апостол Петр. Но наш сириец Нахль Фессаль, который оказал нам неоценимую помощь в организации поездки, историей христианства интересуется мало.
— Видишь дома у подножия? — спрашивает он меня. — Это Сурия (Сирия. — Авт.)! Вплоть до 1938 года вся провинция Антакья тоже входила в состав нашей страны. Но потом этот район забрала Турция.
— А во-о-он там спрятаны турецкие военные базы! — машет рукой куда-то вправо пожилой и на удивление разговорчивый водитель. — Я там видел много военной техники и солдат. Но с дороги базы незаметны.
Не раз проезжал наш таксист и мимо расположенных неподалеку от трассы лагерей сирийских военных, которые отказались служить в армии президента Сирии Башара Асада и убежали в Турцию. Говорит, в этих лагерях не одна тысяча человек. Но дорога туда нам тоже заказана.
— Турция сейчас напоминает хищного зверя, который затаился в кустах и вот-вот прыгнет на свою жертву, — скажет позже мне один из высокопоставленных турецких военных. — Еще непонятно, разрешит ли НАТО нашей стране вмешиваться в военный конфликт в Сирии. Но подготовка к этому идет полным ходом. Во сне Турция все еще видит времена Османской империи и надеется восстановить свое влияние в мире. Сейчас мы ведем активную политику в Египте, Ливии и Тунисе. А также рассчитываем после окончания революции в Сирии посадить в кресло президента этой страны своего человека. Поэтому и помогаем сирийской оппозиции.
СТАРИКИ И ДЕТИ ШТУРМУЮТ ГРАНИЦУ С ТУРЦИЕЙ
Так или иначе, война в Сирии доставляет Турции немало проблем. Когда наш самолет приземлился в Стамбуле, название городка Рейханлы фигурировало во всех сводках мировых новостей. В этот день прямо на турецко-сирийской границе (она расположена сразу за городом) произошел теракт: взорвалась начиненная взрывчаткой легковушка. Погибли 7 граждан Турции и 10 — Сирии.
— Видишь погранпереход? — спрашивает меня Нахль Фессаль. — Там все и произошло. Кстати, террорист не погиб. Еще до взрыва он пересел в поджидавшее его такси и через Шанлыурфа (город в350 кмот Рейнхалы) ушел в Сирию.
Стоит ли напоминать, что кровавые послания из Сирии взрывают мирную турецкую действительность уже не в первый раз? В июне минувшего года сирийские войска сбили турецкий борт RF-4E (по версии Сирии, этот самолет вторгся на чужую территорию, а по мнению Турции, был сбит в международном воздушном пространстве). А в октябре с сирийской стороны по приграничному турецкому городу Акчакале был выпущен снаряд. Погибли 6 человек.
— После случившегося в Акчакале наше руководство приказало открыть артиллерийский огонь по сирийской территории, — рассказывает турецкий военный. — Но залетевший к нам снаряд мы все-таки расцениваем, как случайность. Это не повод пускать в действие "Пэтриот". Не будем мы этого делать и после теракта в Рейханлы. Но если сирийцы начнут против нас военные действия (например, собьют еще один наш самолет), ЗРК может и "заговорить"...
Впрочем, пока Турция ограничивается исключительно гуманитарной помощью соседям. Причем не жалеет на это средств. Миновав нейтральную полосу и длиннющую очередь из фур (турки ежедневно отправляют сирийцам помощь в виде продуктов и лекарств), мы подходим к железному забору — воротам в Сирию. За ними десятки женщин, детей и стариков с криками и слезами просят забрать их из ада гражданской войны в мирную жизнь. Объяснить обезумевшим людям, что турки пускают практически всех (но партиями, так, чтобы не было беспорядков и толчеи) практически невозможно. Прямо у нас на глазах в приоткрытые ворота с боем протискиваются совсем древний старик, его пожилая супруга и дочь лет сорока.
— Меня зовут Мухасан, я из города Деризор, — всхлипывает старик. — В тот день, когда разбомбили мой дом (от него не осталось даже стен!), мне исполнилось 90 лет. Мы с женой и дочерью были вынуждены бежать, в чем стояли. Без денег, еды и теплых вещей. У моей супруги больное сердце, а у меня проблемы с ногами. Турки обещают отправить нас в больницу и бесплатно подлечить...
— Так у нас теперь каждый день, — вздыхают пограничники. — Поток беженцев не прекращается ни на минуту. Но особенно много людей ночью. Ведь именно в это время начинаются бомбежки. Впрочем, к звукам выстрелов и взрывов жители нашего города уже привыкли. Хотя поначалу было страшно...
Сразу за границей, с сирийской стороны, находится громадный лагерь беженцев, куда стекаются люди со всей измученной войной страны. По словам пограничников, в этом стихийном поселении десятки тысяч людей спят прямо под открытым небом. Несмотря на помощь из Турции, еды и лекарств (даже обычных противовирусных) не хватает.
— Недавно этот лагерь бомбили, — грустно отмечают пограничники. — Погибли десятки женщин и детей. Кто бомбил? Не знаем. Воюют и за Асада, и против него, а страдают мирные люди. То, что происходит на той стороне, не поддается логике. Зачем устраивать теракт на погранпереходе, рядом с фурами с "гуманитаркой"?!
"АХ, СУРИЯ, СУРИЯ, СУРИЯ МОЯ…"
Неподалеку от погранперехода, на окраине Рейханлы, примостился большой двухэтажный особняк, который арендует местная сирийская община за свои сбережения.
— Каждую ночь мы ходим на границу, забираем оттуда беженцев и приводим сюда, — рассказывают сирийцы. — У нас они могут провести три-четыре дня, перед тем как отправиться в лагеря для беженцев.
Сейчас в приюте более 500 человек (в том числе около 300 детей). Мужчины спят вповалку на первом этаже. Женщины и ребятня на втором — на тоненьких матрацах, брошеных на жидкий ковер, под которым холодная плитка. Несколько электрических обогревателей согреть стылое помещение не могут. А теплой одежды и обуви у большинства беженцев нет. Поэтому они заворачиваются с головой в рваное тряпье. Мы с ужасом смотрим, как пятилетние девчонки и мальчишки скачут босиком по холодным лужам и грязи во дворе дома. Конечно, зима в Турции не столь суровая, как у нас. Вечером термометр показывает небольшой минус. А днем — от нуля до двух тепла. Но скрыться от пронизывающей до костей сырости непросто.
— У моей 3-летней дочери грипп, — говорит одна из женщин, прижимая к себе спящего ребенка. — Она заболела еще в Сирии. Мы больше недели мерзли и голодали под открытым небом в лагере на границе. Показать мою девочку врачу удалось только в приюте. Здесь мне дали лекарства...
— В Сирии теперь ничего нет, — вздыхает мужчина. — Ни воды, ни хлеба, ни газа, ни света, ни солярки, ни лекарств. Сирийцы погибают не только от пуль, но и от голода. А недавно появилась новая напасть (наверное, из-за антисанитарии) — эпидемия лишая. Лечить его нечем. Связь с миром у нас только через спутниковые телефоны, которые мы подзаряжаем в автомобилях, если удалось найти топливо и завести двигатель. Жилые дома, школы и больницы разрушены. Некоторые города превратились в призраки — люди их покинули.
Некоторые беженцы возлагают вину за трагедию народа на приверженцев Асада.
— Они нас бомбят, не пропускают в районы, которые контролируют гуманитарную помощь, — говорит строитель Хасан, лишившийся во время бомбежек ноги. — Берут нас измором. А Россия в этом помогает — дает оружие. Напишите об этом, чтобы россияне нас услышали…
В то же время у окружения президента иной взгляд на происходящее. Они считают, что во всем виноваты оппозиционеры. Я же понимаю одно: Сирия погрязла в море горя и боли. Когда мы уходили из приюта, к воротам подъехал микроавтобус — трое крепких мужчин привезли беженцам продукты. А также двух сирийских артистов, которые теперь живут в Турции. Мгновенно узнав певцов, детвора окружила их и радостно захлопала в ладоши. По ночам ребятня видит во сне войну и кричит от страха. Но днем в свои права вступает пусть и нищая, но мирная жизнь.
— Ах, Сурия, Сурия, Сурия, моя... — затягивает один из артистов. Нехитрую песенку тут же подхватывают десятки детских голосов.
РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ ОДЕТЫ В ФОРМУ ТУРЕЦКОЙ ПОЛИЦИИ
Днем раньше мы побывали на турецко-сирийской границе в получасе езды от Шанлыурфа. На пропускной пункт ради встречи с нами пришла из соседнего сирийского поселка симпатичная светловолосая украинка Оксана. С собой она взяла 9-летнего сына Асада и 11-летнюю дочь Риму.
— Боюсь оставлять детей одних, — смущенно говорит женщина. — В Сирии сейчас много бандитов — могут украсть ребенка, а потом потребовать выкуп. Поэтому я даже погулять их не выпускаю.
Наша собеседница родом из Одессы. Двадцать лет назад она вышла замуж за сирийца, который учился в Одесском медицинском институте. С тех пор живет то дома, в Украине, то в Сирии. В приграничном поселке, кроме нее, украинок нет. Но в целом в Сирии наших соотечественниц, которые вышли замуж за граждан этой страны, по ее словам, немало. Правда, что с ними и где они сейчас — она не знает.
— Сегодня сирийцам очень нужны медики, — говорит Оксана. — Поэтому мы с мужем и находимся здесь. Он фармацевт, но выполняет обязанности терапевта. Живем мы у друзей. Дом супруга (там сейчас его родители) расположен в провинции, где идут активные боевые действия и бомбят с воздуха...
В Украине Оксана работала в милиции — в паспортной службе. Говорит, что умеет стрелять. И если что, не испугается нажать на курок.
— Не боится только дурак, — смеется она. — Но вы же знаете: украинские женщины сильные! А если серьезно — в Сирии беда. В нашем поселке четыре школы, и все они "под завязку" забиты беженцами. Мест на всех не хватает. Пока дети спят — взрослые дремлют стоя! Кстати, к русским теперь в этой стране относятся очень плохо. Говорят, что Россия во многом виновата в происходящем. Поэтому мне все время приходится объяснять, что я не русская, а украинка. Только тогда сирийцы начинают мне доверять...
Относительный порядок в поселке, где живет Оксана, поддерживают бойцы Революционной Свободной армии. Распределяют "гуманитарку". Наказывают мародеров. Недавно, по ее словам, они получили подарок — турецкую полицейскую форму.
— Конечно, вмешиваться в военный конфликт турки пока не рискуют, — говорит Оксана. — Но ситуацию на пограничных территориях контролируют. Когда наш городок бомбили, на границе дежурили машины "скорой помощи". Пограничники помогали нам выносить раненых, которых сразу отправляли в турецкие больницы на бесплатное лечение. Если бы вы только видели, сколько среди них было малышей...
На прощание мы с Оксаной обнимаемся. Мол, встретимся дома. Я смотрю, как она уходит за ворота вместе с детьми, а на душе неспокойно…
"У ВОЙНЫ НЕДЕТСКИЕ ГЛАЗА…"
Я не помню, из какой песни эта фраза, но во время командировки в Турцию она преследовала меня везде. После встречи с Оксаной, уже в Рейханлы, мы отправились в госпиталь, который существует на деньги зарубежной сирийской диаспоры и принимает на реабилитацию пострадавших сирийцев, которых ранее прооперировали в турецких больницах.
Думаю, всем побывавшим здесь журналистам было тяжело смотреть на ставших инвалидами 18-летних студентов, которые были ранены, когда протестовали против Асада. А также — на лишившихся рук и ног бойцов Революционной армии — многим из них нет и 20 лет. Непросто задавать вопросы и молодым женщинам с осколочными ранениями (одной из них, 23-летней матери троих детей, уже удалили почку, но мелкие осколки все еще остаются у нее внутри). И нет ничего страшнее, чем разговаривать с ранеными детьми. В одной из палат я заметила у окна неподвижно лежащую на кровати 12-летнюю девчушку. Ее бледное личико почти слилось с белоснежной наволочкой. Выделялись лишь глаза — огромные, черные, полные боли.
— Дочка играла во дворе нашего дома, а на крыше соседнего особняка засел снайпер, — рассказывает мама девочки, 38-летняя Нейса Изьяда из города Эдлипп. — Когда он открыл огонь, дочь не успела убежать и получила ранения в грудь и позвоночник. Я с большим трудом нашла врача, который остановил ей кровотечение и посоветовал отвезти малышку в Рейханлы. Мою девочку уже дважды оперировали, и будут оперировать в третий раз. Но врачи говорят, что она уже не сможет ходить…
Нейса с дочерью находится в госпитале 4 месяца. Ее муж погиб во время бомбардировок города с воздуха. Дом — разрушен. В Сирии у женщины осталось 7 детей. Но что с ними сейчас — она не знает. Спит на полу — около кровати дочери. Ест то, что дают в больнице. Ни вещей, ни денег у нее нет.
— Я надеюсь только на Аллаха — говорит она. — Больше ждать помощи не от кого.
Когда мы выходим из палаты, я замечаю ковыляющего по коридору 11-летнего мальчишку на костылях. У него осколочное ранение ноги.
— Меня зовут Халь Ибрагим, — говорит он. — Я тоже из города Эдлипп. Как отец вез меня в Рейханлы, я не помню — был без сознания. После операции нога болела очень сильно. Теперь меньше. Я спросил врачей, смогу ли я, когда поправлюсь, играть в футбол? А они сказали — нет. Как же так?! Я люблю футбол больше всего на свете – это несправедливо…
"АЛЛАХ БРОСИЛ МЕТЕОРИТ НА РОССИЮ В ОТМЕСТКУ ЗА СИРИЮ"
После больницы лагеря для беженцев (они тянутся вдоль всей турецко-сирийской границы) ярких эмоций у нас уже не вызывают. Видимо, воспринимать чужую боль любой человек может лишь до определенного предела. Потом эмоции неизбежно притупляются.
В большинстве лагерей сирийцы живут в палатках. Но есть и поселки, где установлены домики-контейнеры (с двумя крошечными комнатами, мини-кухней и ванной). Во время строительства лагерей хозяйственные турки продумали все до мелочей. В поселениях беженцы не только могут заниматься спортом и посещать мечети. Но и получают диетическое питание. Например, те из них, кто болен сахарным диабетом.
— Имеющихся у нас 15 лагерей уже не хватает, — сокрушается директор одного из них. — Поэтому мы вынуждены строить новые. Сейчас в поселениях находятся более 180 тысяч человек. На содержание каждого из них из бюджета Турции ежедневно выделяется 25 лир (примерно 111 гривен) в день. В целом уже потрачено около 600 миллионов долларов. Недавно наши власти задумались о том, чтобы предоставить сирийским беженцам права на занятие трудовой деятельностью на территории нашей страны...
— Когда мы приехали, нам выдали не только кровати, матрасы, обогреватель и кастрюли (хотя кормят здесь бесплатно 3 раза в день), но и все необходимое для детей, вплоть до памперсов, — говорит бывший инженер-механик из Алеппо по имени Смаин, у которого на попечении жена и шестеро ребятишек. — Кроме того, на территории лагеря работает лазарет. Там мы смогли получить необходимую медицинскую помощь.
Но спасти всех сирийцев сразу Турция все-таки не в силах. Около ворот лагеря, где мы побывали, скопились десятки беженцев с тюками и вопящими детьми. В сторонке, под голой сосной, я замечаю примостившуюся на земле, измученную и замершую юную женщину с 3-летним ребенком на руках.
— Я из города Хама, мне 18 лет, зовут меня Риатани, — говорит она. — Я так устала — а в лагерь не пускают. Говорят, там уже нет мест...
Три дня назад Риатани родила прямо на турецко-сирийской границе двух сыновей! Из-за перенесенного шока и тяжелой дороги роды у нее начались преждевременно. Поэтому мальчишки появились на свет шестимесячными.
— Они сейчас в больнице, в Шанлыурфе, — рассказывает Риатани. — А меня выписали. Из Сирии привозят слишком много раненых, и коек на всех не хватает. Я надеюсь, что Аллах пожалеет нас. И подарит моей семье крышу над головой…
— Я слышал, на Россию упал метеорит! — восклицает муж Риатани. — Это Аллах мстит за Сирию! За то, что РФ дает оружие...