Борьба за власть вовсю использует религию. Фото: AFP
Конфликт, который сотрясает Сирию и Ирак и разрывает границы в регионе, связывают с религиозной войной, так же как и Тридцатилетнюю войну, опустошившую Европу в первой половине XVII века. Однако это не совсем справедливо, пишет The Financial Times (FT).
Воинам нового калифата — группировке "Исламское государство Ирака и Шама" (ИГИШ), которая, в опьянении от внезапного успеха, самосократилась до "Исламского государства", — в теологическом смысле ничего особенного делать не приходится. В регионе бурлит не так война из‑за религии, как борьба за власть. Соперничающие исламские конфессии — суннизм и шиизм — заменили национализм в качестве мобилизующего элемента, а государства, наиболее заинтересованные в результате, Саудовская Аравия и Иран, перефразируя Шекспира, посеяли смуту и спустили псов религиозной розни, передает "Капитал".
"Богословие иногда примешивается. Признанный авторитет великий аятолла Али Систани, "марджа ат-таклид" ("образец для подражания") для миллионов шиитов в Ираке и по всему миру, выпустил фетву в защиту иракского народа, которая де-факто призывает шиитов поднять оружие против суннитской джихадистской угрозы ИГИШ. Религиозная рознь не контролируется теми, кто имеет к ней отношение, а тем более теми, кто ее развязал", – пишет FT.
Саддам Хусейн, покойный тиран Ирака, в 1990‑х брал пример со своего кумира, Сталина, опираясь на религиозные ценности. Подразумевалось, что это укрепит решимость народа против международных санкций, однако открылись двери для суннитского и шиитского ирредентизма и тех, кого ученый Чарльз Трипп, специализирующийся на Ираке, назвал "дельцами от религии".
Однако тут можно много кого обвинять. Вторжение США в Ирак в 2003 г., изменившее баланс сил в регионе в пользу шиитов (представляющих меньшинство в исламе, но большинство в Ираке и в персидской части Ирана), вновь разожгло тысячелетние угли произошедшего в VII веке раскола ислама на суннитов и шиитов. Жесткая религиозная политика Нури аль-Малики, придерживающего власть и заступничество для своей шиитской партии "Дава", который начинал как протеже США, а закончил преследованием иранских клиентов и гонениями суннитских лидеров и активистов, раздула пламя.
Когда правительство и оппозиция — и государства, их поддерживающие, например Иран и Саудовская Аравия, — разыгрывают религиозную карту, это мешает народному недовольству вылиться в спор между имущими и неимущими или по поводу доступа к власти и возможностям. Граждане с претензиями, стремящиеся к созданию общественных институтов для отстаивания их интересов, вместо этого получают ручное управление, опирающееся на религиозную принадлежность и подсознательные принципы племенной верности, и все это расползается за пределы Сирии и Ирака в Саудовскую Аравию и Иорданию.
Например, в Ираке Касем Сулеймани, кукловод иранских Стражей Исламской революции, сплетает сеть шиитских ополчений, подобную той, что скроил в Сирии для Асада. Аль-Малики спешно нужны эти нерегулярные силы после того, как армия Ирака, командиров которой сместили и заменили некомпетентными, зато верными людьми, была сметена атакой ИГИШ. Несмотря на личный контроль над обороной, аль-Малики полагается на защиту обученных в Иране ополченцев. Система отбора по религиозному признаку настолько закостенела в Ираке, что практически все втянуты в круг протекций и власти.
ИГИШ подключилась к суннитской питающей сети из армии Саддама и партии "Баас", вроде бы разогнанной во время американской оккупации, и племен, враждебно настроенных против джихадистского тоталитаризма, однако сейчас больше недовольных правительством аль-Малики.
"Если это Тридцатилетняя война, она скорее напоминает потрясения в Европе между 1914 и 1944 гг.: не конкурирующие национализмы, а столкновение ущемленных — в данном случае по религиозному признаку — групп в общем пространстве, которое они не могут разделить из‑за стремления к былой славе: тогда к рейху, сейчас к калифату", – резюмирует британское издание.